Или вот взять, к примеру, «Манифесто». Только осторожнее: как бы он вас не взял! Это невыносимо смотреть.
И дело не в том, что на русском здесь только субтитры (блаженны воспринимающие английский на слух).
И сюжет захватывающим не назовёшь, потому что нет никакого сюжета. Но много ли сюжета в горящем огне и текущей воде? Так почему вы не отводите глаз?
Много ли сюжета (завязка, развязка, вот это вот всё, катарсис-мимесис) в карапузе, когда он плюхается голой попкой об пол (ляп!) и заливается слезами в неизбывном своём горе? Кажется, нет, но зачем всегда помнишь это «ляп», когда карапуз о нём и не знает (ты ведь ему не рассказываешь?)?
Это невыносимо смотреть как «Бараку» или «Ashes and Snow», если вы понимаете, о чём я.
В «Манифесто» пост-гегельянский век (от Маркса до Деррида) решается вдруг высказаться об искусстве разом, выговориться за полтора часа. И нет нужды, что в этом нет смысла.
Разве мы так уж уверены, что смысл вообще есть, что it exists? Кажется, нет, не уверены. Кажется, мы сами его придумываем. Каждый раз, в зависимости от текущей ситуации и собственного бэкграунда мы придумываем (а точнее — подбираем подходящий) смысл. Так почему не развидеть текущую ситуацию, не смыть под душем этот грёбаный бэкграунд и не увидеть смысл в «бессмыслице»?
Нет нужды, что всё сказанное «Манифесто» противоречит себе же. Для того и сказано. Дада.
Дальше — монолог, то есть внутренний диалог. Чур, не подслушивать!
Можно и нужно рассказывать истории. Но нужно и помнить, что это будет не рассказ, а пересказ стократ рассказанного, в том числе и великими. Не подсовывай читателям свою историю, свой скверный анекдот. Вспомни написанное давно и лучше, и посоветуй другим. И сам не забудь перечесть.
Можно и нужно объяснять мир. Но нужно и помнить, что мир объяснён, понят, освоен, усвоен, испражнён и больше никому не нужен. Nothing is original (c)
Мир нужно строить. А рассказать строящийся мир не получится (уткнёшься в понятия, придуманные для этого, старого, никому не нужного). Свой строящийся мир можно только показать.
Нужно наводнить свой мир мифами, Self-Made Production Inc. И пусть Прометей кормит орла своей печенью, но орёл-то ведь сидит в клетке на прометеевской кухне, не так ли?
Можно и нужно говорить о любви. Но не нужно ли показать им отвратность и тошнотворность любви?
Может, хоть тогда они поймут, что без неё их нет?
Может, хоть тогда они поймут, почему их нет?
Но постой, какое дело тебе до них? Если они придут в твой мир — чего доброго станут шуметь, гадить на лужайках и бросать пластиковые бутылки во взращённых тобою лесах. Мой мир должен быть самодостаточен и силён, чтобы если и сподобится кто — прошёл бы незамеченным. Мой мир таков, что мне в нём лучше, чем в этом, где все остались, рассевшись по лужайкам.
Хорошо сколоченный собственный мир может открываться автору с новой и новой стороны, новыми и новыми закоулками. Броди, гуляй, наслаждайся. Некомфортно? Потягивает назад, в люди? Значит, говно у тебя получилось, а не мир.
Мой мир для меня где я по-настоящему есть — единственная цель моего искусства. Всё остальное — присутствует в избытке, но — side effects, consumerism и жалкое довольство собой (с).
Демиург обходится одной только внутренней энергией. Впрочем, кроме неё у него ничего и быть не может. Всё, что кроме — только фикция знания о так называемой реальности, которую — в топку, на переплавку, на расходники для новой постройки.
И увидел он, что это хорошо есть. Свасти. И хорошо весьма. Свасти-ка. (с — неточная цитата по памяти)