Его зовут Янус, он двулик, и не вздумайте — слышите! никогда! — закрывать ворота храма его. Эти ворота должны закрываться только на время мира. Вы недоумённо оглядываетесь вокруг, прислушиваетесь к тишине, строптиво возражаете: «так вот же он! мир!»
Но даже когда не гремят выстрелы, когда никто не разбивает соседу лица в кровь, когда никто не наступает на букашку — знайте! — война продолжается. Война не людей, но идей. Идеальная война.
Воюют идеи, идеологии, идеологемы. А вслед за (или вместе с) ними — идеологи, идеалисты и люди, не имеющие к воюющим идеям ни малейшего отношения. По крайней мере, на первый взгляд не имеющие.
Ни один выстрел не прогремит, пока хотя бы две идеи не вступили в битву. И когда последний убитый солдат взойдёт цветами, — помните! — война идей продолжается.
Геоцентризм и гелиоцентризм. Либерализм и консерватизм. Восток и Запад. Марксизм и ленинизм. Путин и Навальный. Красные и белые. Белые и чёрные (о шахматах я, что ли?).
Всегда, в любой момент времени найдётся парочка слов (а если присмотреться, то и десяток таких парочек, а то и сотня тысяч), каждое из которых обозначает идею, которые прямо сейчас, в эту секунду, бьются не на жизнь, а на смерть. И даже если пока ещё не пролилась кровь — не троньте ворот храма Януса! Не торопитесь.
* * *
Можно быть объективным идеалистом, можно быть субъективным идеалистом, обе позиции равноценны, поскольку ни одну нельзя обвинить в несостоятельности. С войной идей всё немного проще и сильно сложнее.
Проще, потому что она объективна, ибо множество субъектов могут наблюдать её, делать о ней сходные суждения и даже принимать в ней участие.
Обсуждение идеальной войны — конёк сегодняшнего дня. Социальные сети созданы именно для этого. Каждый может и уже почти что должен высказаться по поводу того или иного эпизода идеальной войны, который прямо сейчас по какой-то причине попал в поле зрения, в повестку дня миллионов. Нет нужды, что завтра все забудут об эвенте. Живём-то сегодня, так будьте добры, проследуйте к микрофону! При этом суждения о течении войны почему-то подразумевают, что высказывающийся становится на одну из сторон и, соответственно, прогнозирует победу именно своей стороны. Или хотя бы ратует за эту победу, идеалист несчастный.
Вот она, сложность идеальной войны: подразумеваемая победа. Желанная победа, потому что о побеждённых никто не вспомнит уже завтра, а субъекту отчего-то нужно, чтобы помнили.
Но всё дело в том, что: горе победителям! Почему? Давайте разбираться, и начнём, как водится, издалека и с множеством отступлений.
* * *
Издалека, то есть, конечно, с шахмат. Представьте себе мир, в котором белые навсегда победили. Или, если вам приятнее, навсегда победили чёрные. Одна сторона (идея) победила так, что теперь каждая новая игра закончится известным результатом. Это означало бы только одно — конец мира шахмат.
По счастью, насколько я понимаю, задача до сих пор не имеет математического решения. Если белые начинают и не делают неправильных ходов — гарантирует ли это им победу? Неизвестно. Неправильные ходы не желают определяться математически. Вот шахматы и живы по сей день.
* * *
Сделаем резкий шаг в сторону и кратко изложим вульгарную модель гегелевской философии. Почему вульгарную?
Во-первых, потому, что сам Гегель заявил бельгийскому барону де Рейфенбергу, по поводу краткого изложения своей философии на французском: «Monsieur, cela ne s’explique pas, surtout en Français.» (Мсье, этого не разъяснить, особенно по-французски.) Анекдот? Возможно. Но очевидно, что он нисколько не противоречит известной нам действительности.
Во-вторых, в подавляющем большинстве голов, в разной степени знакомых с философией Гегеля, она живёт именно в вульгарной форме, в сжатой, не на немецком, достаточной, чтобы сдать экзамен и забыть. Вот такая-то нам и нужна. Потому что мы же не с Гегелем дискутируем. Да и не дискутируем вовсе.
Итак.
Двести лет назад гений Гегеля создал (очередную) окончательную философскую систему. Он говорил, что мир движется диалектикой, постоянным противоречием тезиса и антитезиса, противоречием, снимаемом в синтезе. После чего синтетический вариант становится тезисом, против которого начинает войну очередной антитезис. Эта грандиозная картина мира, очень красиво (хоть и сложно в оригинале) описывающая весь существовавший до Гегеля мир, снискавшая множество поклонников, вдруг оказалась в самопостроенной ловушке. В дополнение к диалектике Гегель постулировал существование окончательного синтетического варианта: познавшего себя Абсолютного Духа. То есть, все существовавшие когда-либо противоречия в конце концов снимутся, сойдясь в окончательном синтезе Абсолютного Духа, что и является целью всего сущего.
Тут, однако возникает два огромных вопроса. Во-первых, такой поворот событий — достижение окончательной цели — заканчивает мир. Перестаёт работать диалектика, которая Гегелем же и объявлена движущим механизмом мироздания. Мир застывает, но продолжает существовать, а значит — диалектика не основополагающий принцип, а только лишь временная акциденция становящегося мира, а не мира ставшего.
Во-вторых — ещё интереснее. Почему этот окончательный синтез не случился прямо в момент публикации гегелевских неудобочитаемых талмудов? Ну, то есть, уже ведь всё произошло, Абсолютный Дух узнал рецепт самопознания, философская система Гегеля — окончательная, противоречия сняты. Дорога в нирвану открыта, ленточка перерезана.
Ан нет. По какой-то причине мир не замер, а круто развернулся. И в ответ на «окончательную» философию гегельянства Абсолютный Дух почти мгновенно ответил марксизмом, ницшеанством и фрейдизмом, а потом и вовсе запустил двадцатый век Витгенштейна, экзистенциализма, структурализма и — страшно сказать — постмодернизма. Более того, словно в насмешку, именно Прусское королевство, которое Гегелем почиталось как свершающееся при его жизни царство Абсолютного Духа, в течение ста лет совершило кошмарное движение, чуть не приведшее цивилизацию к гибели.
Что до нас, нынешних, то двадцать первый век всё ещё хочет начаться и выстроить какой-то свой «изм», который позволит вырваться из сетей постмодернизма.
Очевидно, что Абсолютный Дух, прознав о системе Гегеля, схватился за голову и ринулся из дома прочь, куда глаза глядят, лишь бы не застала его сухая окаменелость итога гегельянской теории. И не желая уходить в нирвану, Абсолютный Дух рассыпался на множество антитезисов, немедленно начавших войну с гегельянством и друг с другом.
Учение Гегеля ошибочно, потому что оно верно, вот что нужно понять. Диалектика — неотъемлемое сущностное свойство мира. Попытка навязать диалектике какой-то предполагаемый результат обречена на неудачу. Абсолютный Дух не хочет быть в результирующем покое окончательного синтеза. Он способен и хочет быть только в состоянии войны тезисов и антитезисов. В состоянии идеальной войны.
* * *
Что нам с того? Всего лишь то, что становится возможным иное понимание борьбы идей и возможностей своего в ней (не)участия.
Если признавать две воюющие идеи как тезис и антитезис (что кажется вполне допустимым), то нужно понимать, что «победившая сторона» не замещает «проигравшую». Происходит именно синтез, снятие, взаимоизменение. «Победившая» идея перестаёт быть собой, становится чем-то иным, словно уайт-спиритом, растворившим в себе идею «побеждённую».
Далее. Победившая (позволите мне больше не ставить кавычек, а просто безусловно подразумевать их?) идея задолго до своей победы обречена на новую войну с новым антитезисом, о сущности которого пока ещё, возможно, никто даже не догадывается. Потому что диалектика — не идея, но метод существования, который один пребывает в состоянии неизменном.
А раз нынешнему победителю предстоит новая битва, в которой он обречён, то первой его задачей становится укрепление своих позиций. С одной целью: побыть царём горы как можно дольше. Генетическая такая задача, продиктованная самой сутью идей, а в особенности — идеологий. Ловушка этой ситуации в том, что укрепляясь на занятых рубежах, идея продолжает трансформироваться и окончательно перестаёт быть той, за которую боролись её последователи. Вот оно, горе победителей. В кратчайшие сроки они видят на троне нечто, в чём иногда с трудом угадываются черты идеи, за которую поля теперь сплошь усыпаны цветами.
И тут же, буквально мгновенно, заявляет о себе новый враг, тот самый антитезис, который во многом опирается именно на несоответствие нынешнего царя горы своему изначальному бытию и пределам. Но царь горы всё ещё силён. Его последователи хоть и ошеломлены несколько, но всё ещё — последователи, они делают всё, чтобы выполнить генетическую задачу своей главенствующей идеи.
Беда в том, что «делание всего, лишь бы только сохранить» — это лучший рецепт самоуничтожения. Цель оправдывает средства, но применённые в такой ситуации средства слишком часто и слишком сильно относят достигнутую цель в сторону от изначально намеченной. Так уже бывший победитель всё больше перестаёт быть собой и стремительно теряет сторонников, затем валится под собственной тяжестью, не обеспеченной опорой, и растворяется в новом победителе. Цикл замкнулся. Мир жив, и не только шахматный мир.
* * *
Так что же мне с того? Субъекту, воленс-неволенс участвующему в идеальной войне? Вариант неучастия заковырист, ибо подразумевает не-делание. Но не-делание всего лишь превращает моё участие в пассивное, отнюдь не аннулируя его. И слишком часто битва неизвестных и неинтересующих меня идей может нанести вполне объективный и очень активный удар по моему субъективному существованию. И останется только уподобиться Акакий Акакиевичу: зачем вы меня обижаете, я стану с вас шинели срывать, когда помру!
Нет, не нравится мне этот вариант. Хочется понять вариант участия активного. Но чтобы без горя мне как победителю. Рецепт видится таким.
Ингредиент потребуется один-единственный: понимание участвующих в битве сторон. Их сущностных качеств. Нужно быть двуликим Янусом и яростно всматриваться в обе противоборствующие стороны, только и всего.
В нынешнем тезисе нужно видеть:
- Синтезом чего он когда-то явился.
- Чем и насколько текущее состояние тезиса уже отличается от его первоначального бытия в качестве синтеза, в момент той, прошлой победы.
Всматриваясь же второй парой глаз в наседающий нынешний антитезис, нужно стремиться понять:
- На какие несоответствия нынешнего тезиса самому себе напирает нынешний антитезис, в чём он находит поле для битвы? Мы ставили похожий вопрос абзацем выше, но именно похожий, а отличие налицо: точка наблюдения. Абзацем выше мы говорили о самоотличии внутри нынешнего тезиса, здесь говорим о восприятии этого отличия нынешним антитезисом. Ответы на эти два сходных вопроса могут сильно различаться.
- И второй вопрос: каким будет неизбежный синтез, как изменится антитезис, впитав в себя нынешний тезис? В чём будет заключаться несоответствие нынешнего антитезиса будущему синтезу?
* * *
Отвечая и отвечая на эти вопросы, мы глубоко уясним простейшую мысль: ни одна из участвующих в нынешней битве идей не станет победителем. Победит нечто другое, именуемое синтезом, включающее в себя черты обеих идей. Эта мысль простейшая потому, что она, собственно, взята за исходную точку, коль скоро мы отталкиваемся от вульгарной модели гегельянства. Но теперь мы лучше понимаем не только синтетическую (результирующую), но и аналитическую (процессуальную) составляющую вопроса.
И самое главное: теперь мы можем сделать (или хотя бы постараться) личный выбор. Ни одна из воюющих ныне идей не может и не должна быть выбрана нами как основополагающая и ведущая. Мы не можем встать на сторону ни одной из них. Мы не можем и не хотим желать победы ни одной из них. Всё, что мы хотим — как можно раньше уяснить суть рождающегося на наших глазах синтеза, чтобы понять наступающие в мире изменения и… приготовиться к новой войне.