Все уже, кажется, высказались о «Последнем времени»? Можно теперь и я свою бестолковую лепту занесу?
Сначала было ощущение, будто я ныряю в Мёртвое море: книга выталкивала, не пускала, пыталась отпугнуть непонятными словами и образами. «Не на того напала!» — воскликнул я и тут же угодил в западню. Спустя два десятка страниц я смутно осознал, что уже утонул в вязком киселе и не могу из него выбраться. Впрочем, и не хочу совершенно.
Падение с утёса оказалось вечным. Оно длилось всю жизнь, всю смерть и ещё пару жизней, одна другой поганей и мучительней.
Тоже мне, фэнтези! Мир же ведь совершенно реальный. Вот и карта Европы на первой странице, со сплошь знакомыми названиями, хоть иногда и исковерканными чуть-чуть: франки, иберы, италы, ливы, склавы, авары. Да и с мары всё более-менее понятно, зря что ли «Овсянки» и «Небесные жёны» уже были?
Город и Степь, а между ними — Лес. Что тут непонятного? Всё остаётся знакомым, но… знакомым смутно, как во сне. Только что найденная опора вдруг жёстко выбивается из-под ног где-то злорадно хихикающим автором. Начинаю искать новую опору, уже не в книге, а в других текстах. «Лавр» Водолазкина, «Баудолино» Эко, стругацкая «Улитка» и тарковский «Сталкер» — это всё не имеет никакого отношения к читаемому, но почему-то помогает ориентироваться. Ну и конечно, бессмертное:
Куда ты плывёшь, крыша моя,
В какие реки, в какие моря?
— тоже очень выручает.
Все атрибуты времени налицо: луки и арбалеты франков, торговый путь по Итилю, песни-заклинания мары, повозки кочевников, язычески-жизнерадостные совокупления, тотемные животные, силовые блоки для само…
Что, простите? Мы вообще, где? Вернее, когда? До нас? После нас? Вместо? Или это — всегда, и перед нами не фэнтези, не история, не даже легенда, а старый добрый миф, как он есть? Я принял для себя последнюю версию.
Время последнее, миф эсхатологический: боги уже умерли, как пояснял товарищ Ницше, отнюдь не злорадствуя при этом. Как это бывает и почему? Когда народ надоедает земле и что после этого с ним происходит? Останется ли пусто это свято место? Непростые вопросы, актуальные до тех пор, пока жива земля и хоть какие-то народы.
Сюжет лихо закручен — может, слыхали уже эту потрясающую формулировку? В этой книге он тоже закручен, персонажи разнообразны и объёмны, их нахлобучивают такие перипетии, что только успевай, уворачивайся. Не заскучаешь. Но при этом из-под сюжета пробивается пульс очень напряжённой мысли, которая сильно интереснее происходящего с героями непосредственно.
Вообще, напряжение в романе необыкновенное, прямо с первых строк и до последних букв. Всё пронизано током и статическим электричеством. Люди могут делать разное, могут выглядеть при этом привлекательно или отвратительно, они бьются из последних сил, но… ничего, по сути, не решают. Всё уже решено, решение приняла земля, убившая богов.
Стоп. Описывать происходящее в этой книге — глупость несусветная. Всё самое главное происходило не в книге, а во мне. Что я там прочитал, что прочту, перечитывая, что прочитает кто-либо другой, что написал автор — вопросы в данном случае не очень осмысленные.
Знаю одно: удовольствие от чтения книги — нездешнее. Каково же тогда счастье быть её автором!?
Шамиль Идиатуллин сотворил чудо. Маленькое? Не думаю.
Малая душа, обременённая пустыми намерениями и лопнувшими обязательствами, делается непрочной, дырявой и может потеряться — так, что человек умрёт не своей, а чужой смертью или, чего хуже, смерти не заметит, так и будет полагать, что живой и обыкновенный, хотя давно уже бродит по мёртвому миру среди таких же зряшных душ.
